Приключения ведьмы - Страница 38

–Па-а-ан!

Тут у меня закружилась голова, и чувство, что Анук совсем рядом захлестнуло с такой силой, что я согнулась пополам, словно получила удар в солнечное сплетение и жадно хватала воздух открытым ртом. Он был наверху, здесь, он услышал крики, но не мог выйти из комнаты. Я развернулась и кинулась вверх по лестнице. Пока Петр помогал встать больше униженной и оскорбленной, нежели побитой и потрепанной Прасковье, она визжала:

–Девку держите, идиоты! Она за ребенком пришла!

Петр бросился за мной по лестнице, за ним доблестная охрана, но не тут-то было: я летела, как ласточка, перепрыгивая ступеньки, а дыхание опасности в спину придавало темпа. Я увидела темной коридор. «Анук где-то здесь!»

Я повернулась, на площадке лестницы застыла охрана, боясь подойти ко мне. Я хотела задорно улыбнуться, но не могла, словно что-то сковало все мышцы лица, получился жуткий звериный полуоскал. Дверь, за которой был Анук, оказалась заперта, я легко ее толкнула и осознала, что она не сорвалась с петель, а развалилась в щепки.

Мальчик сидел на ковре совершенно один, в неярком цвете керосиновой лампы блестели черные глаза-лужицы. Он смотрел на меня, испуганный звереныш, крепко сжимающий кулачки и готовый защищаться. Узнавание пришло в один миг:

–Мама!

Через секунду я уже подхватила его на руки. Какое это было блаженство прижимать его маленькое хрупкое тельце к своей груди, ощущать тонкие косточки под своими пальцами, жаркое тепло, стук сердца, ручонки на своей шее! Я глубоко вдохнула его сладкий детский запах, и погладила узкую спинку. Анук прижимался ко мне всем телом, как котенок; я почувствовала, как легкая струйка энергии уходит у меня из груди.

– Отдай ребенка! – услышала я голос Прасковьи, стоявшей в дверном проеме.

Я развернулась, резко вскинула голову, и внезапно почувствовала, как волна ярости красной пеленой застилает глаза. Из груди едва не вырвался звериный рык: да, как она ПОСМЕЛА?!

– А ты забери, тварь!

Уж не знаю, что увидели мои преследователи, но они явно испугались. Молодые стражи шарахнулись в стороны, а Петр со странным стоном рухнул на пол. Прасковья побледнела.

– Я сказала тебе: попробуй – забери! – прорычала я и спокойно пошла к двери.

Молодцы сбились в кучку в глубине коридора, с животным ужасом поглядывая в мою сторону. Хозяйка дома осталась стоять, казалось, она не могла сделать ни шагу, ее трясло, а на лбу появилась испарина.

–Откуда ты меня знаешь? – прошипела я в лицо Прасковье.

–Мне мой любовник сказал, он принес ребенка ночью, а потом описал тебя.

–Кто он?

–Он? – нервы у нее были действительно слабенькие, а потому не выдержали, и она с совсем не благородным грохотом устроилась на полу рядом с Петром.

–О, как, мальчики, – вдруг не понятно отчего (видимо я тоже становилась немного чокнутой) произнесла я, – от моей неземной красоты все штабелями ложатся.

Уж, не знаю, чего я ожидала увидеть, может, что и они сваляться в глубоком обмороке, но мальчики только отошли подальше, и я свободно прошла к лестнице, крепко держа на руках ребенка, никто и не думал меня останавливать. Уже спускаясь в ярко освещенный, наполненный людьми холл, я заорала:

– Пан, гном чертов, ты где?! Ты все пропустил! Пан!

Гости с ужасом и неприкрытым любопытством рассматривали меня, уже принимаясь шушукаться. Теперь я могла сказать со всей пугающей откровенностью: от репутации Прасковьи, если таковая, вообще, была, остался одни пшик.

Гном выскочил в холл, как черт из табакерки. Пола его жилетки топорщилась, а из кармана высовывались вершки позолоченных ложек.

– Ты нашла его? Нашла? – он неловко наклонился, и на пол со звоном упал серебряный подсвечник.

– Да, не видишь что ли?

Люди разбежались, освобождая нам дорогу. Интересно, а Парашка уже очнулась?

– Ась, а что с твоим красивым платьем? – спросил гном, когда мы вышли на улицу и нырнули в маленький темный переулок.

– Оно мне мешалось, Пан! – рявкнула я. – Побежали уже, а то за нами, наверное, послали погоню.

Уходили мы темными переулками, где обычно проводили вечера «ночные бабочки» и продавцы дурман-травы. За нами все же выслали погоню, мы слышали топот ног, цоканье подкованный лошадиных копыт и крики на пустынных улицах. «С девчонкой осторожнее! – раздавался из темноты гнусавый голос, отдающий приказы. – Она та тварь, про которую даниец говорил!», «Стрекоза?» – вторил ему другой, «Какая к черту стрекоза! Бабочка! – вопил третий. – Увидишь, убегай, что есть мочи!» «А как же мы ее тогда выловим?» – снова изумлялся голос. «Да, к черту, все! Она здесь нас всех порешит!»

Мы стояли в темноте, прижимаясь к холодным камням стены здания, подальше от фонарного света, пытаясь перевести дыхание. «Что за Бабочка?» – мелькнуло у меня в голове, но времени додумать мысль не оставалось. Шаги смолкли, и мы снова кинулись вперед. Через некоторое время мы стояли у светящейся вывески «Райского блаженства».

–Пан, – едва дыша, протянула я, – это ход конем! В борделе нас точно искать не станут.

–Слушай, – вдруг плаксиво протянул гном, – я перетащил на кухню целый пуд муки, и что же за работу мы ничего не получим?

–Оставь себе в качестве премиальных украденные ложки! – хмыкнула я.

* * *

Утром мы были уже далеко от Краснодола. Дорога шла вдоль реки, крутые берега, обрамленные ветвистыми зелеными кустами, высились над серой гладью. В воде отражались белые облака, плавно дрейфующие по небу. Где-то трещали цикады и резко выкрикивали свое хрипловатое «ква» лягушки. Дорога вильнула, впереди показалась небольшая деревенька, на перекрестке стояла большая таверна ярко красного цвета с буквой "Б" на крыше вместо петушка.