Приключения ведьмы - Страница 118

118

–Нет, Ваня, не выделяешься, – кивнула я, соображая как скоро Прасковья разглядит следящего за ней в сем невообразимом наряде Петушкова.

Ваня ушел, а я снова открыла книгу «Приключения».

"...-Давай мне свой зуб! Я верну этому прохвосту его побрякушку!
Дракон громко захлопнул пасть и уставился на меня желтыми глазами:
–Только через мой труп! – не разжимая челюстей , промычал он..."

«Как странно, – вдруг подумала я, – отчего повествование мне кажется поразительно знакомым?»

Ваня вернулся только вечером усталый и голодный. С довольной улыбкой ударил по столу смятым свитком и уселся на стул, закинув ногу на ногу. Я покосилась на бумажку, исписанную кривым почерком.

–Узнал что-нибудь? – на листе вместо букв значились точки, тире и размашистые загогулины. – Это что такое? – удивилась я.

–Это шифр! – Ваня улыбнулся еще шире, схватил свиток, откашлялся и... замолчал.

–Ваня, что ты там зашифровал? – сладким голосом, готовым сорваться на визг, поинтересовалась я.

–Э-э-э, – приятель нахмурился и поскреб затылок, – да так ничего важного.

–Как понять – ничего важного? Ты из меня дуру делаешь? – я стала медленно подниматься, опираясь на стол, неотрывно глядя на краснеющего Петушкова. – Ты забыл, что зашифровал!

–Отчего же, – проблеял он, тыча пальцем в бумажку, – я все помню.

Я ласково кивнула, предлагая ему излагать.

–Я ничего не помню, – сдался Петушков, сгорбившись на стуле, – только основную идею. Вот три точечки...

–Тебе только вражеским шпионом работать! – буркнула я и открыла дверь в коридор, предлагая ему выметаться из моей спальни.

–Аська, – заныл Петушков, уже стоя в дверях, – я не специально!

–Ваня, – я похлопала его по плечу, – я тебе верю, честно. Такой канделябр может случиться только с нами.

Стоило мне захлопнуть дверь за Ваняткой, как тот ворвался обратно, едва не сбив меня с ног:

–Вспомнил! Я все вспомнил! – заорал он, размахивая смятым свитком. – Вот смотри: 12.00 обедала 20 минут.

–Тише ты! – цыкнула я, выглянув в темный коридор и убедившись, что мы одни, захлопнула дверь.

–Смотри! – веселился Петушков. – 15.00 снова обедала теперь в Доме Властителей.

–Фатиа принимал стерву в своих хоромах? – присвистнула я. – Вань, а в твоей ахинеи есть что-нибудь стоящее?

–Не понял? – Ваня враз растерял всю свою веселость. – Какая ахинея? Я, между прочим, целый день по кустам носился ради этой ахинеи!

Он скорчил обиженную гримасу, завалился на кровать прямо в сапогах и уставился в потолок.

–Ваня, не обязательно было записывать каждый ее шаг, – прикидывая, как согнать приятеля с кровати, объяснила я. – Скажи, она с кем-нибудь встречалась?

–Ах, ты про это? – махнул рукой Ваня. – Да, с Леоном Неаполи.

–Что? – у меня закружилась голова. – Петушков, это же самое главное! – заорала я. – О чем они говорили?

Тут Ваня покраснел, как рак, и замялся с ответом:

–Ну, они, некоторым образом, и не разговаривали вовсе, – он кашлянул, стараясь не смотреть мне в глаза.

–Да? А что же они делали?

–Ну, это они делали! – Ваня окончательно сконфузился, вскочил с кровати и начал мерить шагами комнату, заложив руки за спину. Я смотрела на его метания: три шага до двери, три до окна, три до двери; у меня шагов выходило больше. – Совсем не понимаешь? – трагическим шепотом произнес он.

–Не понимаю! – начала злиться я.

–Они любовью занимались! – едва слышно выговорил Петушков.

Я выразительно моргнула.

–Ну, смотрю, она в лес, – начал сбивчивые объяснения приятель, – я за ней, она к сторожке, глядь, а туда Неаполи, навострив уши, пробрался. Я подождал чуток и к окошку, а они там, – Ваня замолчал.

–Молодец, Петушков, тебя поставили подслушивать, а ты подсматривал! Ты уверен, что они ни о чем не разговаривали?

–При этом не разговаривают, а действуют! – огрызнулся Петушков.

–Не знаю, не пробовала! – буркнула я.

–Я тоже, – печально вздохнул Ваня, с грустью поглядывая на примятую подушку на моей кровати.

–Так, Петушков, отправляйся спать!

Я выставила приятеля из комнаты.

«Значит, любовник Прасковьи – Неаполи. Она говорила, что именно ее любовник описывал меня. Выходит, тогда под Краснодолом ребенка похитил именно Леон! Именно Неаполи хотел пробуждения Бабочки. Интрига: для чего ему все это?»

* * *

«Фатиа обязан узнать, какую змеюку пригрел у себя на груди!» – с такой мыслью я проснулась, едва прокричали петухи.

Моэрто меня раздражало и мучило, но не замечать и отсекать его я не могла, а потому сама для себя находила компромиссы. Привычку Властителя вставать ни свет, ни заря я компенсировала здоровым послеобеденным сном; его маниакальную страсть к рыбе, запах которой не переносила с детства, заедала курятиной; но когда я обнаружила, что меня воротит от сладкого, то пригорюнилась: за булочки с вареньем и пять столовых ложек сахара в стакане с чаем, я была готова продать родину, а теперь от одного вида румяных куличиков мне дурнело.

Но самым неприятным оказалось открытие, что Фатиа лютой ненавистью ненавидит людей, тем паче магов Совета Словении. Каждый день его обуревала такая злоба, что я, задыхаясь, едва не лезла на стену и мечтала придушить, к примеру, ничего непонимающего Петушкова, на Сергия моя ярость отчего-то не распространялась.

Сгорая от нетерпения, я заглянула в комнату Вани:

–Петушков, вставай! – позвала я его. Приятель похрапывал, закутавшись с головой в одеяло. – Петушков, пойдем Властителя спасать!

Ваня еще раз громко хрюкнул и зашевелился.

–Вехрова, умри! – он приподнял голову от подушки; короткие волосы с одной стороны примялись, и стояли дыбом с другой.

118